О мышлении

О мышлении

Сегодня рассмотрим явление «мышление» в первом приближении. Это позволит выявить некоторые «подводные камни», связанные с сознанием, и, соответственно, сделает более понятной позицию Гегеля по этому вопросу.

Я буду излагать суть дела, опираясь на аналогии с достаточно привычным нам материалом.

По существу, мышление - это социальный Интернет, язык реализует каналы связи, функционирует эта система на «железе», именуемом мозгом. (Животные тоже имеют мозг, но не Интернет. Я подчеркиваю, что наличие мозга не ведет автоматически к наличию мышления).

Мышление есть свойство коллективного поведения людей, как, скажем, вязкость есть свойство коллективного поведения молекул жидкости.

Общество хранит в своей памяти (книги, картины и пр.) свой огромный опыт, образующий своеобразные базы данных, а также различные по своей сложности алгоритмы доступа к ним и их обработки. Соответственно, простые алгоритмы могут быть запущены на слабеньких операционных системах, в то время как сложные требуют для своей работы очень мощных и сложных систем (конечно, слабенькие алгоритмы неплохо идут и на шикарных системах).

Мышление - процесс производства идей. В зависимости от исходного материала и логики мышления мы можем получить ту или иную глубину его переработки, и, соответственно, то или иное качество идеи, то или иное количество истины.

Тип логики мышления в нашей аналогии соответствует типу операционной системы. Если мы желаем иметь более качественный продукт, мы должны овладеть более качественной операционкой, или, как говорят, более высокой формой мышления. Сейчас я выделяю шесть таких форм (см. выше). Эти формы изучались и внедрялись философами в течение тысячелетий. Скажем, мышление в конечных понятиях получило свой почти современный вид у Аристотеля, но активно начало эксплуатироваться лишь в последние лет 300-400, и то очень далеко не всеми - сложно!

Однако, и мышление в конечных понятиях несовершенно. Антиномии Канта и их математическая формулировка Кантором, Расселом и др., в конце концов, привели нас к сокрушительным результатам Геделя, Тарского, Эрбрана...

Кант считал, что он обнаружил непроходимые, принципиальные, абсолютные границы человеческого познания. Гегель же показал, что это ограниченность лишь современной Канту конкретной формы познания, присущей конкретной, научной (в нашем понимании), форме мышления. Более того, рассмотрение эволюции форм мышления (в «Феноменологии») демонстрирует, что всякая форма рано или поздно приходит к кризису и теряет свою значимость, уступая место своему порождению - более юной форме.

По существу, после работ Канта возникла дилемма: либо мы отказываемся от познания бесконечных сущностей, (в частности, мышления), но сохраняем аристотелевскую логику, либо мы не отказываемся от такого познания, но тогда мы должны строить более мощную логику, где аристотелевская - частный случай. Как арифметика в тензорном анализе.

Фихте, Шеллинг, но главным образом Гегель пошли по этому (второму) пути. Но ни во времена Гегеля, ни, тем более, сейчас, никто не понял грандиозности и важности его логических построений. А не поняв их, невозможно сказать что-либо вразумительное ни о мышлении, ни о Боге, ни о пространстве или времени и т.п. вещах. (Как писал Ленин, невозможно понять «Капитал» Маркса и особенно его первой главы, не прочитав и не проштудировав всей Логики Гегеля).

Так к чему я это? Понять, что есть мышление с позиций гегелевской философии, невозможно, не владея хотя бы азами логики бесконечных понятий. Но даже эти азы сложны для понимания и, тем более, для исследования.

Еще раз подчеркну: Гегель в своей критике научного мышления не отступал назад в какой-нибудь экзистенциализм, интуитивизм или позитивизм пополам с фрейдизмом, как сплошь и рядом пытаются уверить нас люди, считающие себя вправе говорить от имени философии. Он действительно пошел дальше науки именно благодаря жестокой логичности, о которой современная математика еще не смеет и мечтать, о которой она до сих пор даже не подозревает!

Мышление есть деятельность по производству символов, переработке символов и обмену символами. Мышление осуществляется только и исключительно в символьной среде. Символьная среда - зеркало мира, экран, в который проецируются явления и процессы внешней и внутренней жизни общества. Как сетчатка глаза видит мир перевернутым, так и мышление видит только перевернутый, отраженный в символьной среде, мир. Элементы символьной среды, как и прочие объекты искусственного и естественного происхождения, существуют вне и независимо от нас, и даны нам в ощущениях (зрительных, слуховых, тактильных и т.д.). Это, конечно, не значит, что мы не имеем возможности переделывать их по своему усмотрению, как, скажем, и жилой дом, например.

Символьная среда имеет исключительно искусственное происхождение. Это "мыслеформа" мира, порожденная мышлением, "эйдосы" предметов и явлений.

Посредством символов осуществляется метаболизм мышления с внешней ему символьной средой.

В отличие от животных, мы живем в двух мирах: физическом в качестве адаптивных автоматов, где наше поведение бессознательно (или подсознательно, если угодно), и духовном, где наше поведение отображается в символьных объектах сознания. В символьной среде я могу видеть отдельный от меня символьный объект "Я" и следить за его эволюцией подобно тому, как я могу наблюдать за эволюцией своего тела в зеркале.

Количество труда, "психической энергии", затраченной мышлением на создание символьного объекта есть его "стоимость" (смысл). Небрежно, на скорую руку сляпанный из ощущений символ есть восприятие (мы в этом случае говорим об объекте в форме восприятия). В таком символе еще содержится масса второстепенного чувственного сырья, но минимум духовного содержания (смысла). Восприятие чувственно конкретно, но духовно - абстрактно.

Если же мышление пошло в своей работе над символом дальше, отбросило из символа-восприятия все несущественные чувственные ассоциации, "отбило от груды духовного мрамора все лишнее", то перед нами символ-представление. Представление в значительной мере вырвано из своего чувственного плена, из своей вплетенности в конкретное восприятие с его важными и неважными ассоциациями, содержит в себе лишь самые существенные чувственные признаки. В то же время, представление становится мобильным в мышлении символом: из различных представлений можно, по своему желанию, посредством комбинирования создавать совершенно новые объекты-представления, объекты-кентавры. Представление наполовину абстрактно (и чувственно, и духовно), и наполовину конкретно.

Если же мы пойдем в своей работе еще дальше, свяжем представления о различных объектах посредством определений и будем оперировать ими не как хочется, а подчиняясь вполне определенным законам (формальной логики), то мы будем иметь дело уже с символом-понятием, объектом в форме конечного понятия. Понятие есть продукт мышления, подчиняющийся лишь правилам мышления. Понятие, само по себе, абсолютно лишено какого-либо чувственного содержания. Оно всецело абстрактно чувственно, и всецело конкретно духовно.

Тем самым, в пронизывающей нас символьной среде одни и те же объекты, процессы, явления могут быть представлены одновременно и символами-восприятиями, и символами-представлениями, и символами-понятиями. При этом символ-понятие "тензор", например, может иметь и форму представления в мышлении поэта, и форму восприятия в мышлении ребенка.

Очевидно, что процесс создания представления из восприятия есть процесс "аналитический", есть разделение восприятия на необходимое и случайное, содержание и форму, сущность и явление (как процесс разложения пищевых белков на аминокислоты).

Наоборот, процесс формирования понятия из представления - процесс "синтетический", процесс выявления необходимых связей в интересующей нас группе представлений и их логического связывания в определениях, суждениях и умозаключениях (это процесс напоминает сборку индивидуального белка из аминокислот).

Символ-восприятие имеет своим денотатом чувственное единичное ("это" дерево), символ-представление - чувственное особенное (дерево вообще), равнодушное к единичному, символ-понятие - всеобщее, равным образом равнодушное и к единичному, и к особенному чувственному содержанию, практически лишенное последнего.

И наоборот. Символ-понятие есть для мышления единичное, имеющее смысл лишь в его уникальной связи с другими единичными. Наличие хотя бы двух связей, благодаря которым понятие есть некоторое одно и в то же время нечто другое, ведет к противоречию. Такую конструкцию нужно разделить на пару понятий с уникальной связью каждого. (Если Вы когда-нибудь пытались нормализовать интуитивно заданную базу данных, Вы прекрасно поймете, о чем это я!). Поэтому в понятиях нельзя встретить что-либо вроде "круглого квадрата".

Символ-представление есть для мышления особенное, способное комбинироваться с произвольным другим таким же особенным. Здесь могут быть и круглые квадраты, и полулюди-полукони и т.д. Значительное количество выразительных средств искусства основаны на этом свойстве представлений. Представление равнодушно к конкретному единичному, к необходимости логической связи.

Наконец, символ-восприятие есть для мышления всеобщее, невыразимое и неконструктивное, равнодушное и к особенному, и к единичному духовному содержанию, практически лишенное последнего.

То, что мышление обозначает символом "внешний мир" (включая, разумеется, и символьную среду в ее материальном воплощении), есть для мышления то же, что оно обозначает символом "черный ящик". Мы можем ассемблировать символьный объект мышления в практические действия, воспринимать результаты и дезассемблировать их обратно в символы. Теперь мы можем сопоставить символьные коды до процедуры вмешательства и после этой процедуры. Именно этот процесс классики называли практикой и критерием истины. Это - основное содержание эмпирической, экспериментальной деятельности науки. Это - вообще содержание всякой предметной деятельности от кулинарии до ремонта синхрофазотрона. Осмысление этой деятельности образует группу своеобразных прикладных философских систем.

Символьная деятельность, работа только в среде символов - частный вид такой практической деятельности. Это, прежде всего, образование, а также художественное, религиозное и теоретическое мышление. Здесь мы также преобразуем символьное представление Идеи (музыкального, художественного, религиозного или научного содержания) посредством практической деятельности над символами в законченный символьный объект, выражающий эту Идею, придающий Идее ту или иную развитую форму.

Иначе говоря, все равно, реализуете ли Вы Идею клумбы в форме комбинации цветов и т.д., играющих роль символов, или Идею неизбежности возникновения вихрей для векторного потока на сфере в форме теоремы "о лохматом шаре".

Необходимо отметить еще одну, очень узкую сферу символьной деятельности, являющуюся частью теоретической. Мы уже понимаем, что способы работы в пространстве символов, способ и средства производства символьного объекта не свалились к нам с неба, а есть результат определенной специфической деятельности самого мышления. В таком контексте философию можно определить как деятельность по производству средств производства мышления, а ознакомление с конкретными способами производства выполняется в процессе ознакомления с историей философии.

Теперь задачу философии можно определить так: преобразовать символ "мышление" в общественном мышлении из формы бесконечного представления (формы иррациональности) в форму бесконечного понятия (форму сверхрациональности).

Предпосылки решения задачи лежат в современном рационализме:

1. Основная идея, лежащая в основе такого преобразования, есть эволюция форм мышления.

2. Основой метод преобразования есть переход от последовательного мышления в конечных понятиях (на основе представления о конечной бесконечности) к последовательному мышлению в бесконечных понятиях (на основе аристотелевского определения реальной бесконечности).

У меня сложилось впечатление, что мой пост на тему символов и символьной среды вызвал недоумение.

Я уже говорил, что без понимания исторического нечего делать в логическом. Понимание же исторического Начала философии требует некоторых, не всегда философских, разъяснений (на то оно и историческое!). Поэтому я принимаю упреки в этой связи в "психологизмах", "кибернетизмах", "антропологизмах" и т.п. Также согласен, что я употребляю некоторые понятия не так, как они употребляются в конкретных областях знания. Очевидно, что понятие "символ" в психологии не то же, что "символ" кибернетики и т.д. Но, в моем употреблении, я стараюсь говорить о "символе" в разных его отношениях к мышлению, - то психологическом, то - антропологическом и т.д. Но искренне стараюсь не пользоваться такими понятиями и так, и этак "в одно и то же время в одном и том же отношении", т.е. я стараюсь избегать конечных противоречий в своих мыслях в сфере конечного (а мы, пока что, именно в этой сфере).

А сейчас попробую еще раз прояснить суть дела.

Гегель, в значительной мере, противостоит воззрениям Канта на природу и деятельность мышления. Гегель рассматривает философствующее мышление, как объект своей субъективной деятельности. Что это значит? И почему это звучит дико?

Для лучшего понимания сути проблемы рассмотрим такой пример. Посредством своего глаза я могу ощущать цвет различных внешних предметов. Но как узнать, какого цвета мой глаз? Извлечь его из глазницы и рассмотреть, как внешний объект? Но при таком "вмешательстве" в наблюдаемый объект нарушается и сам объект, и способ его восприятия. Таким образом, задача познания цвета собственного глаза кажется в принципе неразрешимой.

В действительности, любой человек знает, что такая задача приемлемо решается посредством зеркала или другого человека (можно просто у него спросить).

Вывод: если задача не решается "непосредственно", все же она, нередко, может допускать опосредованное решение (в нашем случае - посредством зеркала).

Но в отношении мышления до сих пор господствует мнение, что познание им самого себя подобно попытке Мюнхгаузена вытащить себя из болота за волосы. Почему? Может быть, философии неизвестна роль опосредования в познании? Ничего подобного! (Смотрите, хотя бы, Давида Анахта! А его работе - более полутора тысяч лет!). Так почему же не удается опосредовать мышление? Да и что это такое вообще - опосредование мышления?

Опосредовать мышление - значит выработать в мышлении средства, делающие его внешним самому себе, объектом самого себя, средства, находящиеся вне мышления и отражающие его собой.

Поэтому ставятся вопросы: вообще, что и как вырабатывает мышление? (Понятно, я даже не ставлю вопроса о том, корректно ли говорить о вырабатывнии чего-либо мышлением. Но, если хотите, поставим!).

Попробуем, прежде всего, ответить на эти "что" и " как".

"Что" - это "символы" в самом широком смысле.

Конечно, мышление не только вырабатывает, но и воспринимает символы. Я пишу символ "Марс" (а могу и произнести, если у Вас работают колонки), и Вы сразу ассоциируете его с планетой Марс, с богом войны, с батончиком "Марс", с автоматической станцией "Марс" и т.д. Но ни символ "планета Марс", ни символ "античный бог" Вы сами не создавали (в прямом смысле этого слова). Вы их нашли уже готовыми в символьной среде, созданной и объективированной, отчужденной от своего мышления другими людьми. Но, впервые столкнувшись с этим продуктом чужого для Вас мышления ("Марс"), Вы его воспринимаете лишь как четыре ничего не значащих буквы. В лучшем случае, Вы можете ассоциировать этот символ с символом "морс", например, или "Марк". Вам предстоит еще воспринять очень многое из окружающей Вас символьной среды и соотнести воспринятое друг с другом (а это соотнесение есть уже не только воспринимающая, а также и созидающая деятельность) прежде, чем Вы с уверенностью сможете пользоваться этим самым "Марсом".

Процесс школьного образования в значительной мере есть "загрузка" в мозг ребенка определенных символьных баз данных, выработанных предыдущими поколениями людей. Любой символ впервые поступает к мышлению в форме комплекса физических ощущений, а уж затем (или параллельно тому) создается в сознании более или менее адекватный социальному символу индивидуальный символ.

Символьная социальная среда есть тот рынок продуктов мышления, на который ориентируется каждый индивидуальный потребитель, равно как и производитель символов.

Процесс духовного, символьного, производства, потребления и обмена столь же объективен, как и процесс материального производства, потребления и обмена. И тут я очень уповаю на понимание Маркса и его "Капитала" (Шучу. Не очень-то...).

То обстоятельство, что мы склонны рассматривать эти два вида человеческой деятельности скорее не со стороны их тождества, а со стороны различия, даже абсолютного, непроходимого различия, конечно, также имеет свое основание в самом мышлении, в его непонимании своей собственной природы. Но об этом - позже.

И еще. Не наличие мозга есть непосредственное условие мышления, а наличие способности существовать в социальной символьной среде. Не наличие компьютера дает нам возможность общаться, а наличие Интернета. Наличие мозга - необходимое, но крайне недостаточное условие мышления. Животные, без собственной, тысячелетиями создаваемой символьной среды, не могут мыслить в человеческом смысле этого слова, даже если их мозг ("компьютер") больше и развитее человеческого! Обязательно нужна возможность выхода в "Интернет", а для этого нужны соответствующие "протоколы", "браузеры" и т.п. вещи, не нужные изолированному "компьютеру".

А теперь "как?" мышление вырабатывает символы. Здесь между Гегелем и Кантом имеется крайне глубокое различие.

В Лекции №30 Муравьев А.Н. так характеризует точку зрения Канта:

"Согласно Канту, ... форма [наших знаний] – априорна, изначально присуща нам самим и из опыта получена быть не может".

Я специально не цитирую самого Канта, чтобы показать, насколько понятна и широко известна его точка зрения.

Гегель же акцентирует внимание на совершенно противоположной точке зрения (видимо, ввиду ее крайней важности для понимания его философии, на нее почти никогда не обращают это самое внимание. Поэтому я ее также не цитирую, а разъясняю. Признаю, что тем самым привношу в освещение вопроса свою субъективность. Но, думаю, не во вред идеям Гегеля).

Новорожденный, говорит Гегель, застает все многообразие созданного в сфере Духа, как уже существующее вне и независимо от этого новорожденного. Конкретный человек застает продукты деятельности Духа (речь идет о конкретной форме Духа, об исторически обусловленном общественном самосознании), как объективно существующую данность. В частности, форма наших знаний не априорна, а уже создана объективно, вне и независимо от нас в формах мышлений, выраженных в религиозных, художественных, философских, научных и прочих (не пришедших мне в голову) системах. Для Гегеля не только чувственный опыт есть апостериорное, данное нам в непосредственных ощущениях, но и духовное, выраженное в понятиях и представлениях, ибо их существование в социальной, символьной, среде столь же чувственно осязаемо и значимо. Форма наших знаний не изначально присуща нам, не врождена, а постигается нами в процессе образования.

Гегель возражает против мнения, что мышление есть tabula rasa, но также он возражает и против врожденных идей в отношении форм познания (это "есть ...но" также несколько нетривиально, и позже мы его должны бы обсудить в терминах "души" или "BIOS'a").

Гегель считает, что не только умение сопоставлять чувственный объект с символьным в социальной среде (сопоставление чувственно данных объектов с их символьными значениями в социальных "базах данных") есть апостериорное, получаемое в результате опыта, знание, но и сами "алгоритмы" преобразования чувственного в символьное также апостериорны, выработаны обществом и представлены в осязаемой, материальной символьной форме. И даже "операционные системы", на которых могут "прогоняться" те или иные "алгоритмы", созданы и отобраны природой (Духом, если Вам так больше нравится) в процессе эволюции общества, и даны нам в чувственной, хотя и символьной, но апостериорной форме, в форме социального, чувственно данного опыта.

Поэтому, мышление существует в двух формах.

Первая - слабо изменяющаяся символьная среда, играющая роль "внешнего носителя информации", "рынка символьного обмена", существующая вне и независимо (ну, насколько вообще независим рынок!) от нас. Это - мышление в форме объекта. Это - наличное бытие Духа.

Вторая - наша мыслительная деятельность по потреблению и производству символов и обмену с символьной средой. Это - мышление в форме субъекта. Это - индивидуальная деятельность Духа по своему преобразованию.

Продолжим наши аналогии.

[Пара слов об аналогии. Язык, употребляемый Гегелем (или, скажем, Кантом) сегодня представляется довольно архаичным. Мы уже зачастую не понимаем смысла используемых ими терминов, новых же в этой области никто не создавал. Поэтому, здесь я предлагаю язык аналогий: использовать достаточно известные термины в достаточно точной связи с тем или иным философским взглядом. Скорее всего, какая-то терминология со временем разовьется и заменит выражения, присущие "сумрачному германскому гению" на более осязаемую современным мышлением систему понятий. Но, сегодня, мы должны, с сожалением, констатировать: пока такой системы понятий нет].

Я сейчас остановлюсь подробнее на аналогии форм мышления с типами компьютерных операционных систем.

Очевидно, что имея сколь угодно мощный компьютер (аналог мозга), мы бываем зачастую не в состоянии использовать его возможности в полной мере. Иначе говоря, мы нередко не понимаем не только принципов, лежащих в основе той или иной операционной системы, но и тех специфических элементов системы (BIOSa в DOSе, или системы API-функций, или СОМ-объектов и т.д.), которые позволили бы нам ставить и решать гораздо более мощные задачи, чем те, которые мы решаем без такого понимания. Тем самым, мы можем поставить себя перед альтернативой:

1. Ограничиться более простой, но более быстрой и эффективной для нас системой, обеспечивающей наши простейшие потребности. Крутых задач мы просто решать не будем. Мы обрежем возможности, предоставляемые рынком операционных систем, своим кругом задач, пусть не столь сложных, но понятных большинству пользователей.

2. Упереться, закачать из Интернета информацию по более сложной системе, освоить ее и стать значительно более квалифицированным юзером. Ставить и решать задачи, которые могут быть восприняты рядовым пользователем лишь извне, со стороны, но ни способ решения, ни системные основания решения, ни сам способ пользования пониманию рядового юзера будут недоступны.

В первом случае, если мы не занимаемся прямым компьютерным "фуфлом", мы можем рассчитывать на понимание и признание своей деятельности большинством рядовых пользователей, но должны быть готовы, что компьютерная "элита" просто нас не заметит.

Во втором случае, мы можем рассчитывать на понимание и признание со стороны крайне узкого круга специалистов, но должны быть готовыми к тому, что рядовой юзер оценит нашу работу с каких-нибудь случайных, одному ему известных позиций, не имеющих никакого отношения ни к той среде, где создавался продукт, ни к самой потребности в таком продукте.

Гегель, исследуя процесс развития мышления, выделяет в общественном сознании целый ряд неуклонно усложняющихся "операционных систем мышления", возникающих друг за другом (точнее, друг из друга) в процессе эволюции мышления. Каждая новая операционная система мышления предоставляет в арсенал пользователя множество новых алгоритмов преобразования и обмена элементов "символьных баз данных" современного ему общества. Пользователь, решающий какую-либо нетривиальную (творческую) задачу, должен:

- провести поиск подходящих алгоритмов;

- загрузить их в свое мышление;

- загрузить и изучить сопроводительную документацию к ним;

- инсталлировать алгоритм в мышлении в соответствии с требованиями освоенных им операционных систем мышления;

- обучиться работе с алгоритмом по приложенным в сопровождении "tutor"-ам;

- приступить к решению своих задач с помощью этого алгоритма.

Может оказаться, что нужные юзеру алгоритмы не могут идти на основе тех операционных систем, которыми он уже владеет. Тогда возникает "общий кризис мышления", который завершатся либо решением отказаться от амбиций в отношении выбранной проблемы, либо найти, загрузить и освоить более мощную операционку.

Наконец, когда освоены все исторически созданные формы мышления, а проблема все еще не допускает решения, пользователи могут создать (и до сих пор - создавали) новую операционную среду мышления. Это и есть, собственно, главный предмет деятельности философии. Т.е. производство новых систем, способов, форм мышления.

Побочная деятельность философии заключается в интеллектуальном сопровождении уже созданных форм мышления, существующих "операционных систем сознания".

P.S. Я стремлюсь изложить лишь те идеи и представления, которые лежат в основе философии Гегеля, - я искренне уверен, что они неизвестны, а не только не поняты.